Андрей Морголь - Арсенал эволюции [= Онкоген]

Со стороны оно, конечно, виднее, но, кажется, я вперился в нее озорным и даже чуток дебильноватым взглядом. А та в свою очередь украдкой пару раз оценивающе зыркнула в мою сторону. Я с самого начала пребывания здесь успел обратить внимание, что в первую очередь всех поголовно интересовали, как ни странно, диковинные кроссовки. Фирменные — еще налюбуются, если найду время регулярно чистить.

Когда слегка подбитая красавица пошла на второй заход, я, старательно налегая на мясо и что-то вроде картошки, спросил у Горлана:

— Это и есть та самая дочь халдея, как ее там… Арлета?

— Угу, — ответил староста и, дожевав, добавил: — Говорил же, бедная девчушка — бьет ее Игмат за лесные походы. Ох, бьет!

— Так это ее, что ли, никто в жены не берет?

— А что тут брать-то? На волколаках и то жиру больше! Не видать ей Люмбела[4], как мне — трезвого Азита.

— Хм… Ну, если это не вариант — посмотрю тогда я завтра на местных фавориток.

Наесться получилось больше чем до отвала. Если бы какой-нибудь добряк ненароком опрокинул меня на пол — я наверняка барахтался бы на спине как жирный жук, не в состоянии перевернуться. Следующим рейсом Арлета принесла три пол-литровых кружки вина. Мы развалились на лавках, насколько это было возможно, и принялись беседовать дальше.

— Как я могу вернуться отсюда обратно? — озвучил я первоочередной вопрос. При положительном ответе остальные можно было задавать чисто из интереса.

— Позволь, я вкратце расскажу тебе о нашем крае, об его героях, истории, чтобы тебе потом проще было во всем разобраться… — Болтливость Горлана, как НАТО, не знала границ.

Ну что ж, придется слушать все сразу. Староста развернул на столе принесенный трактирщиком свиток, на поверку оказавшийся географической картой.

Если вкратце описывать то, о чем Горлан распространялся целый час, расклад выглядел примерно следующим образом. Портанулся я на местность под названием Поляна, и назвали так ее не зря. Довольно небольшую, со среднеевропейское государство, площадь пространства окружал со всех сторон дремучий и древний лес, образуя огромную, по форме напоминающую круг поляну. От одного ее конца до другого, по словам старосты, было не меньше семи дней езды верхом.

Сам лес жители почитали не иначе как исполинским живым организмом с неуживчивым, жестоким и негостеприимным характером. На севере Поляны разместились высокие Ледяные скалы, с которых стремительно начинала свой путь самая большая местная река — Вескер. Ее русло шло на юго-восток, но, не доходя до экватора Поляны, сворачивало налево и уходило в глубь леса в ее юго-западной части, образуя многочисленными рукавами и заводями непроходимые Тросянские болота. На востоке располагалась лужа с гордым названием Казмадское море, которое, судя по рассказу, было велико ровно настолько, чтобы с одного берега не было видно противоположного. Но, за неимением альтернативы, морем пришлось назвать этот водоем. Остальная местность изобиловала мелкими озерцами и речушками, полями и лугами, небольшими островками рощ и прочей флоры.

Ореол обитания в здешнем чудо-мире делили аж две разумные формы жизни: люди и волки. Последние, естественно, жили в лесу, среди менее сообразительной живности, умели разговаривать и периодически кушали людей. Причем с завидным аппетитом. Исходя из описания, лохматые лесные интеллектуалы от нашего, земного коллеги по форме практически ничем не отличались, кроме внушительности размеров, — в среднем полтора метра в холке. Человек разумный поступал соответственно своему биологическому прозвищу и за пределы Поляны совался только по строгой необходимости или естественной потребности, но недалеко — не дальше трех сосен: слишком большой риск заблудиться и попасть аккурат к десерту братьям по разуму или, что еще хуже, — нечистым.

Кто такие нечистые, откуда они взялись, кому подчиняются, чем руководствуются и вообще живые ли они существа — никто никогда толком не знал. Считалось, что нечисть — это древние порождения самого леса, служащие его нуждам и повинующиеся его велениям.

С их некоторыми представителями я уже был знаком, косвенно. Могучая поступь и скрип дерева, раздававшиеся из чащи, пока я терся возле ворот, договариваясь со стражниками, — это леший. Четырехметровый деревянный великан, стерегущий жертву, маскируясь под замшелые коряги. А шакалий хохот издавала кикимора — зеленая мерзкая тварь, которая может верещать разными голосами. Она загоняет испуганных людей в болота и злорадно смеется, глядя, как они тонут. Еще ходит молва про водяных в реках и озерах — тоже любители искупать до смерти. Под землей в лесу живут кладники, существа из грязи, к которым легко можно попасть в апартаменты напрямую, если ненароком вступишь не в то место. Поговаривают, будто кладники стерегут несметные сокровища, однако информация эта непроверенная, а если кем и подтвержденная, то ненадолго ввиду преждевременной кончины первооткрывателя. Еще любители свежего хвойного воздуха имеют шанс, прогуливаясь, напороться на лихоманку. Увидев ее издалека, надо рвать когти что есть мочи, ибо распространяет сия импозантная дама абсолютно смертельное и очень заразное заболевание. Бытуют сказания о том, как встречавшие лихоманок люди в ужасе убегали домой, передавали хворь соплеменникам, отчего вымирали целые поселки. С относительно недавних пор к числу нечистых стали причислять также пачвар с волколаками, однако это представители с отдельной историей. О них взялся рассказывать Скокс, но позже.

Люди на Поляне изначально жили мелкими, умеренно враждующими племенами, которые по уровню развития можно сравнить с дремучими североевропейскими народами на заре первого тысячелетия нашей эры. Короче, типичные варвары. Аборигены промышляли земледелием, скотоводством и визитами к соседям с целью торговли, чаще — разбоя. Такой примитив, скорее всего, мог продолжаться еще долго, пока на здешних землях не началась эра реактивного развития, или эпоха ренессанса. И все благодаря лишь одному человеку.

Фронтмэном действия оказался молодой, энергичный и весьма странный товарищ по имени Мстислав Радзивилл, появившийся на Поляне из ниоткуда. Просто в один прекрасный день, лет двести с лишним назад, в одно из южных селений заявился мужчина, разодетый как павлин и говорящий на непонятном языке. Так как диковинный человек пришел один, вел себя достаточно дружелюбно и, самое главное, вызывал подлинное любопытство, убивать его, вопреки привычкам, не стали. Даже позволили арендовать небольшую жилплощадь у одной вдовы.